Каштан
Последние несколько лет он спит над моими корнями регулярно. Зовут его то ли так то ли эдак, и запах от него исходит крайне неприятный. Мужчина средних лет, превратившийся в оно пожилого возраста, в рваных брюках неопределённого цвета, с расстёгнутой ширинкой и зачастую мокрых; в некогда клетчатой рубашке без пуговиц; в щетине, которая месяц назад сошла бы за лёгкую небритость, -- спит у моих ног.
Нет, не у ног. Это у него, пропахшего одеколоном и осчастливленного отсутствием мыслей и потерей восприимчивости, есть ноги. И руки. И голова. Затерянная в спутанных прядях сальных волос, оскорблённая наличием пустых краснобелковых глаз и крючковатого влажного носа, -- но тем не менее голова. И тело. Жидкое, неопределённое, чёрное от грязи и загара, с въевшимся запахом пота и чего-то мерзко-кислого, -- но всё-таки тело.
А у меня нет. Ни рук, ни ног, ни головы.
Этот тип проспится; хватаясь за меня, встанет: сначала на четвереньки, затем, ругнувшись и постонав, на дрожащие ноги, -- и пойдёт, вернее, поплетётся, потащится, поползёт по тротуару, ловя руками стены равнодушных облезлых домов, шершавые стволы моих собратьев или отбивающиеся руки шарахающихся прохожих.
Он будет телом чувствовать прохладу грязных луж и коленками считать частые бордюры, но всё же, жалкий и отвратительный в своём падении и счастливый в незнании, окрылённый проснувшимся желанием и охваченный жаждой достижения вновь возникшей цели, мерзкой и мелкой для кого бы то ни было, кроме него, он будет уходить от меня всё дальше и дальше - туда, где мне никогда не прийдётся бывать.У вывески "Пр_д_кты" его заглотит угол, и на жёлтой стене близлежащего дома отпечатаются мокрые следы его чёрных рук.
Он вернётся. Я знаю, что он вернётся. Опять покряхтит, поругается незлобиво, устраиваясь над моими корнями; оросит мой ствол вялой струёй и заснёт в конце концов, время от времени захлёбываясь храпом.
Но всё равно каждый раз я боюсь, что больше его не увижу. Что уже никогда поздним вечером угол не выплюнет его на неметённый асфальт. Я понимаю, что там, вдали, лучше ему не будет, и он также завалится над или, что, наверное, для него то же самое, под чьими-то корнями; но это не имеет никакого значения, ведь он будет не здесь, не на этом клочке пыльной земли, не между этих до боли знакомых, кирпично-балконных домов, тупо уставившихся друг на друга немытыми стёклами прямоугольных окон.
Нет, я не должен так думать. Кто он такой? Жалкое, опустившееся существо, противное всем и вся. А я?
Я - сильное, огромное, величественное дерево. Я - каштан. Стройный, раскидистый, радующий взгляды случайных прохожих.
Мой мощный ствол устремлён в небо - к яркому солнцу в ясный день и к далёким звёздам в тёмную ночь. Мои ветви разрезают пространство. Мои ни с чем не сравнимые по красоте листья обнимают воздух. А мои цветы? Весна -- и свечи каштана. О, мои свечи! Как много людей любовалось ими и будет любоваться ещё долго-долго.Они покоряют своей бело-жёлто-розовой величественностью и неповторимостью.
И это всё я.
Мимо проходят люди. Я слышу их шаги, иногда считаю для развлечения.Отбивают дробь каблучки спешащих девиц, отражается от домов топот детских сандалей, гулко передаётся по земле тяжёлая поступь работяг.
Я слушаю. Я слышу разговоры случайных прохожих. Они отвлекают меня от созерцания неумолимого заглатывания людей углом.
-- Ой, смотри, какие прелестные цветы!
-- Это свечи каштана.
-- Я не такая дура, как ты думаешь. Сама знаю, что свечи. Они просто ужасно красивые.
-- Давай сорвём себе по цветку?
Я, как могу низко наклоняю ветви, но безжалостная рука всё же умудряется вместе с цветами и листьями отнять у меня добрый шмат моего деревянного тела. Но я рад. Мне занятен этот случай. Я долго думаю о нём, переживая в уме ещё и ещё раз до тех пор, пока новые люди и новые слова не привлекут моего внимания.
-- У меня проблемы с сессией.
-- Ты не сдал вышку?
-- У меня нет даже зачёта. Препод придирается ко мне. Я не ходил на пары, и теперь он меня имеет.
-- Гады они все. Нет, чтобы поставить всем сразу зачёты, портят людям настроение. Лето ведь на носу. Погода прекрасная. Вон каштан цветёт, жизни радуется, а тут корячься из-за этих чёртовых экзаменов.
-- Кстати, а как у тебя дела с Ленкой?..
Остановитесь! Ну куда вы уходите? Постойте в тени моей, обопритесь на мой ствол, полюбуйтесь моими цветами. Я же для вас расту. Поговорите о чём-нибудь. Пусть даже о вашем, о непонятном, но просто поговорите. А я буду слушать. Что мне ещё остаётся делать?
Чудовищный угол по-прежнему заглатывает людей.
-- Витёк, пошли сегодня в кино?
Пошли… Я напрягаю дерево своих мышц, сок выступает на моих ветках, корни тужатся под толщей земли, не в силах сбросить её с себя. Ветер помогает мне, изо всех сил пытаясь раскачать мой мощный ствол. Я протягиваю ему свои ветви-руки, он хватается за них, сбивая листву. Ну же, приятель, ну! Моё тело дрожит от недеревьевских усилий. Я борюсь с природой ещё некоторое время, но постепенно безысходность охватывает меня. Я бы упал в изнеможении, но даже в этом мне отказано.
Слёзы стоят в прожилках моих листьев. Или это не слёзы? Я плачу, сам себя убеждая в том, что стекающая по моему стволу вода - всего лишь дождь, обыкновенный майский дождь. Солнце ободряюще улыбается мне сквозь серые тучи, и я с благодарностью принимаю его участие. К чему растравлять свои раны? Я философ.
Но всё-таки я боюсь, что тот тип в мокро-грязных штанах не прийдёт сегодня ночевать под мою защиту. Я смеюсь над своими страхами и боюсь. Парадокс…
-- Вика, я не умею говорить и, наверное, скажу неправильно. Смешно всё как-то, не так. Ну да ладно. Я люблю тебя.
-- Саша…
-- Я, наверное, люблю тебя. Не перебивай, пожалуйста. Просто я никогда не любил и не знаю, что это такое. То есть, не знал.
А теперь думаю, что знаю. Ну вот, я и сам сбился. Я путанно говорю, да?
-- Нет, Сашенька.
-- Вика, глупо, конечно, спрашивать, но можно, можно я тебя поце… Не смейся.
-- Я не смеюсь. Можно.
Я опускаю ветви, и двое утопают в моей зелени. Мои цветы благоухают. Я, наверное, немного сентиментален. Это круглая луна сводит меня с ума. Это мигающие звёзды кружат мне крону. Ветер путается в моих листьях, нашёптывая мне добрую, ласковую колыбельную. Я засыпаю…
Угол заглатывает людей.
Цок, цок,цок. Топ, топ, топ.
-- Наташа, ты забыла кеды!
-- Берёшь три яйца, вбиваешь туда и всё тщательно перемешиваешь.
-- Дима, домой!
-- Я видела их на Привозе. Причём совсем недорого.
-- Ты неправильно написал эту программу. Вот слушай…
-- Мы опаздываем, пошевеливайся!
-- Пошли…
Пошли. Мои корни непроизвольно напрягаются. Я остаюсь на месте, строгий и величественный, а угол глотает очередную жертву.
Над моими корнями спит существо пожилого возраста, в рваных брюках и грязной рубашке.Я чувствую к нему почти нежность. Всё-таки я сентиментален.
