Модель мира (некоторого)
Едва появившись на свет, точка осознала одно главное правило:
нужно кормиться, чтобы остаться в живых. Путей было немного -
всего четыре, но двигаться пришлось, положившись на авось. В
следующей ячейке было пусто, а точка была совсем маленькая, не
имела ни длины, ни ширины, и её нульразмерное тельце оказалось
совсем слабым. Теперь надо было двигаться наверняка, а не то
следующая пустая ячейка могла стать для неё последней. Трудно
утверждаться в мире координат и протяжённостей сущностям, не
имеющим площади.
Но точке повезло. Протиснувшись сквозь пустоту, она набрела на
другую точку. Точке от роду было две единицы, но она твёрдо знала,
что должна делать. Был бой, точка с честью выдержала его и
поглотила товарку. По всей видимости, та была ослаблена больше и
была несколько старше. Точка ощутила несказанное удовлетворение,
но надо сказать, весу в ней не прибавилось, и теперь она всего лишь
равнялась (0+0)*(0+0). Но зато стала отчётливо ясна жизненная
цель, и точка с новыми силами устремилась в путь. Несколько
времени она блуждала по миру, но ей не везло. Один раз, заметив
недалеко пухлую точку, она бросилась убегать и сделала правильно,
так как обидно быть съеденным в начале пути.
Затем последовало несколько удач. Подряд попалось несколько
совсем зелёных точек, и наша точка распухла и теперь могла уже не
сторониться толстых сородичей. Она билась самоотверженно, и
удовлетворение собой росло вместе с её пузом.
(k*0)*(k*0)=1
В её мире при достаточно большом k можно было на это
рассчитывать.
Затем последовали бои посерьёзнее. Единичные дрались кроваво и
зло, так как им теперь было, что терять. Они гибли со стонами и были
способны на подлости. Они заманивали друг друга к большим и
длинным и, как шакалы, набрасывались на слабых и уставших. Но
наша точка была злее всех встречающихся ей и поэтому через
некоторое время её можно стало рассчитать по формуле:
1*...*1*1*...*1 =N (больше 1)
k раз k раз
В её мире при некотором k такое было возможно.
О, ну теперь пошли уже совсем другие дела. Точка обрела начало и
конец, да и была уже собственно не точкой, а отрезком. Пожирая без
сожаления и долгих раздумий своих сородичей, подминая разбухшим
телом плоскость, она теперь передвигалась медленно и степенно,
иногда даже оставляла в живых нулевые точки, повстречавшиеся на
пути, и самодовольно наблюдала за тем, как они улепётывают от неё,
дрожа слабыми тельцами. Она охотилась за отрезками и через малый
промежуток времени осознала, что имеет теперь уже три ребра, а не
одно, и три вершины.
С этого момента всё пошло по-другому. Игра была серьёзная, ставки
так крупны, что многие, достигшие подобных же форм, и не думали
даже идти дальше. Они ползали по окрестностям и питались в
основном отрезками, а если долго ничего не попадалось, то не
гнушались даже и точками.
Но наш треугольник не собирался останавливаться на достигнутом.
Однако теперь просто бой, прямой и жестокий, ничего бы не дал. Тут
нужна была смекалка, умение договариваться и устраивать нужные
комбинации . Что ж, большие амбиции -- большая работа.
Стадии четырёх- и пяти- угольника дались легко, на одном дыхании.
Но затем как-то всё стихло. Нашего пятиугольника стали избегать, он
отощал, долгое время ничего не ел, так что возникла угроза со
стороны соседних многоугольников. К счастью, они пока промышляли в
другом месте.
Имел место в это время постыдный факт: пятиугольник не
погнушался пятью новорожденными точками. Это понизило его
самооценку, но позволило продержаться некоторое время.
Пятиугольник понял, что рискует проторчать в этой форме всю свою
жизнь, но его это не устраивало. По соседству с ним поселился
длиннорёберный остренький треугольничек и толстый
увалень-квадрат. Они промышляли по мелочам и старались не
соваться на чужую территорию. Наш пятиугольник задумал хитрую
комбинацию, которая могла либо погубить его, либо поднять на
неведомые высоты.
И тут удача улыбнулась ему. Подставив пару-тройку подвернувшихся
отрезков, пятиугольник выиграл партию и обратился в красивый
самодовольный шестиугольник.
Тут уж мечтать было не о чем. Отрезки, треугольники, да и клиенты
посолиднее, сами плыли в его пасть. И всё было бы превосходно, если
бы как-то раз неподалёку от него не прошествовал неторопливо
чудный восьмиугольник.
"Это есть совершенство", - подумал шестиугольник и воспрял духом:
ему было к чему стремиться.
И он стремился, стремился. Зазевавшиеся фигуры проглатывались
моментально. Он бил направо и налево, не замечая вокруг ничего,
впереди была только некоторая абстрактная мечта, неясная и
неуловимая.
Опомнился он лишь двенадцатиугольником, огляделся, умилился нескольким карапузикам-точкам, копошащимся у самых его рёбер,
вздохнул, вспомнив свою молодую бытность, но скоро соскучился от
бездеятельности и вновь кинулся в борьбу: придумывать комбинации,
пожирать слабых, стравлять сильных и живиться на поле их боя. Дел
было предостаточно. Всё шло как по маслу.
И однажды свершилось то чудо, к которому он стремился всю жизнь.
Притворившись разорванной ломаной в последнем издыхании, он
заманил в свою паутину превосходный экземпляр многоугольника и,
сожрав его, почувствовал прозрение.
Его тело вздрогнуло в невольной судороге и вмиг лишилось всех
вершин и рёбер.
Он стал кругом.
Ах, как он был совершенен! Как он собой любовался! Он так собой
любовался, что ему некогда стало тратить своё время на поддержание
формы. С улыбкой смотрел он на военные баталии,
разворачивающиеся вокруг, и смеялся громко: как ему всё это теперь
не было нужно!
И всё было бы хорошо, но стал он съёживаться от недостатка пищи.
Но он всё равно оставался кругом -- а большего ему нечего было и
желать.
Но он всё уменьшался и уменьшался и в один прекрасный день
свернулся в точку. Утратив размеры, он утратил и память и
заозирался вокруг в страхе и смятении.
Точке хотелось есть, и она бросилась в соседнюю ячейку, где была
безжалостно поглощена другой самодовольной толстой точкой. И
только эхо от их столкновения отражалось координатными осями и
разносилось по плоскости.
